- Шамиль Агеев – председатель правления Торгово-промышленной палаты Республики Татарстан.
- Дмитрий Семягин – модератор, заместитель редактора службы новостей интернет-газеты «Реальное время».
«С такими друзьями врагов не надо»
— Первый вопрос, может быть, не самый радостный, но самый актуальный. Он касается кризиса. Первый год российского кризиса промышленность РТ и экономика РТ в целом пережили с неплохими результатами, но мы все видим и понимаем, что кризис уже принимает затяжной характер. И в связи с этим хотелось бы узнать, кто сильнее почувствовал на себе кризис и какие негативные последствия уже сейчас можно оценивать?
— Я думаю, кризис почувствовал на себе больше всего реальный сектор экономики, особенно машиностроение. КАМАЗ – снизился спрос, в торговле спрос снизился. Почувствовали кризис нефтяники: цена на нефть ушла. И, конечно, малый и средний бизнес, потому что потребительская способность населения упала. И еще в кризис оказалось, что большинство товаров импортные, а на импортные товары цена взлетела. Поэтому вопрос в том, как приспособиться; адаптивные способности нашего населения и экономики большие. Где-то завышены были ожидания, где-то – занижены.
Конечно, кризис почувствовали все семьи, потому что, несмотря на кризисные явления, аппетиты естественных монополий не снижаются, аппетиты тех, кто обслуживает ЖКХ и прочее, не снижаются. Не все перестроились адекватно этому. Не будем говорить, что кто-то на кризисе наживается, но хочет остаться также. Но всегда будет крайний. Сейчас – это население и реальный сектор экономики. И не исключен такой фактор: взметнулись банковские ставки, получается, чтобы сохранить свою прибыль, банки подняли ставки, платить по этим ставкам реальному сектору экономики достаточно сложно.
Буквально вчера мы это обсуждали с малыми предприятиями, вопросы есть, но плакаться тут рано. Сложные условия народного хозяйства (будем так говорить), очевидно, растянутся на определенное время, какое – никто не может сказать. К этому кризису еще иногда добавляют наши ретивые чиновники. Вот буквально перед тем, как ехать сюда, я посмотрел новую информацию, что Министерство финансов уже предрекает, что в 2018 году увеличит плату с реального сектора экономики. Я так отвечаю на этот вопрос: с такими друзьями врагов не надо – вместо того, чтобы консолидироваться и смотреть, как снизить налоговое бремя, как создать условия лучше, чиновники решают свои сиюминутные вопросы за счет реального сектора. Я думаю, что это дело властей — исполнительной власти, правительства России, чтобы с этими делами разобраться, чтобы не будоражить без необходимости население и реальный сектор экономики.
— Вы говорили уже, что с представителями бизнеса встречались на «Иннокаме», разговаривали. У представителей промышленности, у представителей реального сектора экономики есть представление, как бороться с кризисом, как пережить 2016 год?
— Во-первых, такие две фразы: «бороться с кризисом», «пережить». Термины как из военной тематики. Те, кто собрались на «Иннокаме», все настроены продвигать собственную продукцию. Да, у некоторых есть сложности, некоторые задерживают оплату. Да, сложность с банками и кредитами, но в целом настрой боевой. Тем более, разрабатываются такие меры поддержки, как территория опережающего развития. Поэтому реально есть «конфетки» для реального сектора экономики, другие меры по поддержке экспорта идут. Поэтому сейчас наша задача – собрать все меры, которые есть, по поддержке реального сектора экономики на уровне муниципалитетов, региональной, федеральной властей, чтобы это было доступно, и посмотреть, кого нужно поддерживать, а поддерживать нужно конкурентоспособных. Поэтому я думаю, что есть шанс выйти. В тех же Набережных Челнах «Татэлектромаш» активно работает со своими средствами, прирост дает почти 20% в год, то есть там, где работают, определенные результаты есть.
«Очень многих мы «подсадили» на импорт»
— Вы начали говорить о поддержке. У нас в этом году много внимания уделялось поддержке импортозамещающего производства, импортозамещающих отраслей. Как вы можете оценить импортозамещение в Татарстане?
— Вообще, все волевые формы поддержки имеют федеральный характер. По идее, пока это только на словах. Реально импортозамещение может быть в сельском хозяйстве, переработке. В остальном – нет. Потому что нельзя одним махом заменить катализаторы, нельзя заменить комплектующие. Допустим, сырье, которое на трубки идет, а трубки потом идут на КАМАЗ. Их делают только во Франции – вот как их заменишь? Тем более, нужно обратить внимание, что мы утратили многие позиции за эти годы, за последние 25 лет. Если в химической промышленности раньше производилось около 100 тыс. наименований, сейчас – 7-8 тыс., то есть амплитуда такая. И очень многих мы «подсадили» на импорт: семена картофеля, свеклы, пшеницы. Да, было проще, тогда были деньги, нефть была высокая в этот период. Сейчас наступает реальное понимание того, что нужно полагаться на себя больше. Ведь в последнее время люди картошку стали меньше сажать, капусту – ваше поколение даже не знает, как капусту класть, а наши еще пока знают. Все там есть – были бы деньги. Оказывается, одними деньгами ничего не сделаешь, нужен продукт.
«Одним махом гражданскую авиацию не возродишь»
— В конце февраля правительство РФ приняло антикризисный план, вы уже ознакомились с документами или с какими-то его тезисами?
— Так как достаточно неоперативно работает правительство, документ есть, тезисы есть – там опять все в цифрах. Мы в свое время посылали свое предложение (антикризисный план) в адрес Медведева, мы вместе с Ассоциацией промпредприятий подписали его: я и Лаврентьев [Александр Лаврентьев, президент Ассоциации предприятий и промышленников Республики Татарстан, – прим. ред.]. Кое-что оттуда используют, там половинчатые меры. Некоторые вопросы остались, которые мы ставили: ограничить аппетит естественных монополий, чтоб меньше непрофильных затрат было по импортозамещению.
Вот один пример: в авиационной промышленности столько лет хвалились, что «Суперджет» делается на 75-80% из импортных деталей. 11 лет назад мы писали, что нельзя так делать. Вот, теперь Рогозин проснулся и говорит: «Да, отечественные самолеты должны делаться из отечественных деталей». Сколько лет мы говорили, что нельзя гробить гражданскую авиацию, ее практически угробили: если раньше были КБ Туполева, Илюшина, Антонова, сейчас одно КБ. А без гражданской авиации как можно? Поэтому поворот в первую очередь именно в области машиностроения, станкостроения.
Сейчас попытки есть. Наша республика не то чтобы на передовых позициях. Поднять станкостроение – это процесс длительный. Импортозамещение за один год не сделаешь, а системы реальной поддержки по импортозамещению пока нет. Если в сельском хозяйстве все более или менее ясно, то в области машиностроения и станкостроения этот вопрос очень длительный. По многим вопросам мы потеряли, и это результат приватизации. Было крупное предприятие, объединение, туда входили юридические лица, научно-производственный опыт, серийный. Все стали все приватизировать: вместо производства везде развивались торговые площади. А сочетание сохранилось там, где не пустили, там эффективно работает: производство военной техники, военных самолетов, а все остальное развалилось, точнее, влачит жалкое существование.
— Но тем не менее сейчас же какие-то меры предпринимаются, и в той же самой программе прописаны даже конкретные деньги, которые будут выделяться на авиацию.
— Речь ведь идет о том, что есть компетенции: надо подготовить студентов, надо подготовить инженеров. Чтобы их подготовить, надо, чтобы были программы, чтобы уровень преподавателей был, чтобы восстановить тот порядок и требовательность, которые раньше в авиационном институте были. Мы узнаем, что вдруг увеличивается стоимость общежития в пять раз – вот получается, что с одной стороны делается, а с другой – перечеркивается в погоне за прибылью. Поэтому одним махом этого не сделаешь, потому что выделенные деньги сами по себе – ничто. Где специалистов найдешь? Да, можно одновременно, как в хоккее, купить игрока. А команду нужно воспитать, а на это нужно время.
— Тогда какие у нас перспективы возрождения авиации не только военной, но и гражданской? Там же ведь увязан проект не только с военным, но и с новым гражданским самолетом.
— По гражданской авиации пока (у меня образование авиационное, первый факультет; замечательные преподаватели у нас были) такого оптимизма нет, потому что одним махом гражданскую авиацию не возродишь, потому что в ряде случаев потеряны компетенции: то, что сейчас летает Ту-160, — это ведь разработка 60-х годов. Приборная база у нас страдает – она только импортная. Фюзеляжи наши были нормальные. Гражданская авиация начала разваливаться с металлургии. Двигатели — ни одного приличного своего двигателя нет. Получилось так, что наши конкуренты – Boеing и Airbus – очень мудро подошли и в зачатке заложили сначала подготовку кадров, а сейчас пожинают плоды: они полностью захватили наш рынок.
— Если говорить о вашем письме Медведеву, вы уже стали говорить, что какие-то меры предприняты. В целом какова судьба письма? Вам ответили?
— Нам ответили — надо отдать должное, что отвечает, но не сразу. То же самое мы посылали по гражданской авиации. Для информации мы посылали труды нашему руководству, нашему президенту. Ответили. Очевидно, какие-то меры потом срабатывают. При жизни Примакова существовал «Меркурий-клуб» при Торгово-промышленной палате РФ, там обсуждались многие вещи по Дальнему Востоку, по гражданской авиации. Первое совещание мы лет десять назад проводили на базе нашего авиационного завода, ночью мы приземлились с Примаковым, показали ему. Потом отдачи были, были постановления. Другое дело – нужна политическая воля и концентрация реальных организаторов с тем, чтобы поднимать гражданскую авиацию, потому что с ней идет наука авиационная, подготовка кадров, совершенствование оборудования, безопасность, точность, квалификация. Казань, республика славились своей авиационной промышленностью, в свое время больше половины валового продукта было за счет нашей авиации. Каждый месяц выходило 30 вертолетов, половина самолетов летала на двигателях, которые производили на Казанском авиационном заводе.
«Я являюсь одним из 200 экспертов российского правительства, ни на одно серьезное предложение вразумительный ответ не получил»
— Я все-таки продолжу по письму. У вас в том числе упоминались меры фактически по заморозке налогов, о понижении ключевой ставки. Как отреагировали на эти предложения?
— Пока никак не отреагировали, но есть Фонд развития промышленности, где можно под 5-6% взять деньги на пять лет. Недавно на съезде ТПП Путину этот вопрос ставили, но он до конца не ответил, насколько можно увеличить этот фонд. Он говорит, что «с одной стороны, я убеждаюсь, что надо это, с другой – будет разгон инфляции». Пока не можем убедить руководство, что при развитии производства идет большая отдача. В то же время недавно было интервью нашего коллеги, гендиректора Ассоциации промпредприятий, он правильно говорил, что с оборонзаказом так сделали, что он уже шарахается от этих денег: столько бюрократических моментов поставили – нереально.
То есть тот, кто прописывает решения, не связан с реальным производством – вот самая беда, непрофессионализм. Может, молодые, толковые, но не знают, как это реально исполнить, так как сами через это дело не прошли. Поэтому трудно понять логику этих инструкций, такое впечатление – сделай так, чтобы не выполнялось. К сожалению, с непрофессионализмом мы сталкиваемся во всех сферах, и в большей части это федеральные власти, потому что региональная – она хочешь не хочешь живет, подпитывая диалог, а до федеральной власти достучаться… Вот я являюсь одним из 200 экспертов российского правительства, ни на одно серьезное предложение вразумительный ответ не получил.
«Те новые проекты, которые сделали, — ТАНЕКО «Аммоний» — пробились не благодаря, а вопреки»
— В этом году исполняется 25 лет с момента начала гайдаровских реформ. Вы в принципе уже говорили о том, что у нас сейчас нет в стране промышленной политики, все-таки какие-то предприятия сохранились и не просто сохранились. Как вы в целом оцениваете вот эти 25 лет, что пережила наша промышленность? Какие предприятия остались, стали ли они более конкурентными в Татарстане?
— Итоги будут на конференции, которую проводит институт Гринберга [Институт экономики РАН, – прим. ред.] 23-25-го. Так получилось, что был знаком с Гайдаром, когда он еще возглавлял отдел в «Коммунисте» [в настоящее время журнал выходит под названием «Свободная мысль», – прим. ред.]. Они в какой-то степени (рыночные реформы) были навязаны России. Не случайно есть вопросы к приватизации. Даже сейчас это известно: Чубайс, который занимался, и еще несколько десятков специалистов из США были, – приватизация шла вот таким путем.
Но в нашей республике удалось сохранить управляемость. Гражданская авиация была не под силу республике. И Минтимер Шарипович, и тогда еще премьер Минниханов занимались на всех уровнях, и то, что сохранили авиационный завод, вертолетный, – очень плотно занимались. Но нам удалось идеи глубокой переработки нефти осуществить, а для этого «Нижнекамскнефтехим», «Оргсинтез», группа «ТАИФ» практически модернизировались. Поэтому если раньше машиностроение давало больше половины ВРП, то сейчас – химия, нефтехимия, сейчас будет газохимия. Те новые проекты, которые сделали, — ТАНЕКО, «Аммоний» –пробились не благодаря, а вопреки. И даже Путин говорил во время открытия, что благодаря таким настойчивым людям, как президент Минниханов, удалось такое сделать.
Но, к сожалению, мы потеряли целые отрасли промышленности: я сейчас о легкой не говорю, о приборостроении. Помните, у нас завод пишущих устройств был — его совсем нет, завода ЭВМ нет и т.д. Машиностроение и приборостроение мы потеряли, я думаю, практически безвозвратно. Хотя, может быть, чудеса будут. А вот нефтехимия благодаря той линии сохранилась. Сейчас это хребет и дальнейшее развитие. То, что мы перерабатываем такое количество нефти, — это большой фактор, то, что позволяет республике держаться «на плаву». Но федеральный центр большое количество налогов у нас забирает непропорционально.
— Но несмотря на такое разрушение, у нас все-таки машиностроительные предприятия остались, тот же КАМАЗ, например. Насколько наше машиностроение конкурентоспособно сейчас?
— КАМАЗ конкурентоспособен. Где-то сохранилась конкурентоспособная медицинская промышленность. Неплохие конкурентоспособные на КАМАЗе ребята встречались. Прорывы отдельные есть, но сказать, чтобы было массовое наступление – это пока нет, потому что сфера требует науки, а у нас, к сожалению, не дают науке связи с производством. У нас даже в дореформенный период было так: примерно треть прибыли шла на научно-технический прогресс, треть – на развитие коллектива, материальное положение, детские сады и только четвертая часть шла на прибыли правящего отделения. Сейчас, к сожалению, этот перекос есть. Если не будет общественного давления и стимулов для того, чтобы предприятие почти половину прибыли тратило на научно-технический прогресс, на науку, на подготовку кадров, перспективы не будет.
«Понимания нет, что в первую очередь нужно поддерживать того, кто производит конечные изделия»
— Если говорить о будущем, то можно вспомнить, что совсем недавно в Госсовете презентовали законопроект о промышленной политике Татарстана. Вы принимали участие в его подготовке?
— Будем так говорить, много законов есть. Я вам пример приведу: в Ярославле Путин проводил совещание по безопасности на дорогах (за 10 лет 350 тыс. человек погибло), и все меры принятых законов, подготовка водительских кадров, штраф и т.д… Уходят от главного: узкие дороги со встречным движением – тут ничего не сделаешь, пока у нас на этих дорогах будут фуры. А почему фуры? Потому что железная дорога в свое время взвинтила тарифы, и сократились грузовые перевозки, кончились контейнеры. Пока вот это будет, никуда не денешься: хоть штрафуй, хоть наказывай. И для промышленной политики реально нужен поворот, нужно понимать, что если производится электроэнергия – это еще не товар: электроэнергию кушать не будешь, на себя не наденешь. Даже мука становится товаром только тогда, когда испекут хлеб. Газ – газом не укроешься от холода. Пока не будет основной промышленной политики на конечный товар… То же самое КАМАЗ – на электроэнергию цены поднимают, на транспорт – поднимают, а он на свою продукцию поднять не может. Понимания нет, что в первую очередь нужно поддерживать того, кто производит конечные изделия. Мы старались, чтобы эта идея была. На муниципальном и региональном уровне что-то могут сделать в рамках тех полномочий, которые вполне ограничены.
— А что конкретно можно на региональном уровне, с вашей точки зрения, сделать для поддержки промышленности?
— Вот сейчас и на региональном, и на федеральном можно сделать. На том же съезде к Путину обратились: 57 неналоговых платежей, плюс к этому — региональные платежи, это выбивает из деятельности. Дальше: земля должна работать, но повышается кадастровая стоимость выше рыночной, а это дополнительные нагрузки на реальный сектор экономики. Больше 50 проверяющих организаций, даже если поставляешь на экспорт, – это камеральные проверки, которые замучишься проходить, отбивают всю охоту продвигать на экспорт. Больше 10 разных контролирующих разрешений идет. То есть пока настрой всего общества, чиновничьего аппарата не будет на то, чтобы поддерживать реальное производство, реальные услуги…
У меня был знакомый замминистра экономики Австрии, внук канцлера, он говорил: «У вас пирамида такая: у нас все бегают вокруг бизнеса, вокруг реального производства, а у вас наоборот». И все считают, что правы: таможенники – что доход государству, налоговики считают, что они правы, и все это собирают. На самом деле только там, где делается станок или разрабатывается программное обеспечение, только там нормальный добавленный продукт производится, и вот этого понятия пока нет. Если такого не будет, то не то что из кризиса — из такого состояния не выйдем.
Конкретный пример: сейчас в Европе почти нулевая ставка. В той же самой Польше те, кто работает с Россией, могут взять кредит со всеми накрутками под 4%. У нас меньше 20% кредит не возьмешь в банках. Получается, работаем на банковский сектор, на обслуживающий сектор, а не на реальное производство. Поэтому тут есть свои вопросы, от которых никуда не уйдешь. Но то, что эти вопросы и мы, и другие организации (ассоциация промпредприятий) поднимаем, — это говорит о том, что к какой-то критической точке подойдет, и к этому повернутся. Когда вступали в ВТО, мы говорили: сравните деятельность компаний, которые в Европе и которые в Казани. Какие нагрузки идут, как разгрузить комбайны в Канаде, как в Ростовской? И получается все не в нашу пользу.
«По «Платону» речь такая: система себя не оправдывает»
— У нас есть вопрос от читателя по теме, я зачитаю (Валерий Андреев обращается): «Уважаемый Шамиль Рахимович, по итогам работы седьмого съезда ТПП РФ вы давали интервью, в котором рассказали, что одной из проблем МСБ в России предприниматели видят необоснованные штрафные санкции со стороны государственных надзорных органов, цитата: «У многих предпринимателей в штате нет человека, который будет отвечать за все отчеты». Может быть, помочь начинающим предпринимателям в этом деле: взять ТПП РТ на себя часть функций по профилактической работе и, возможно, организовать удобный для них ресурс по составлению отчетов?»
— Предложение хорошее, мы его возьмем в работу. Но главное, надо так, чтобы сократить количество отчетов. У нас так получается: тренд поддержки, ветер в паруса — и тут же ставится препона. Допустим, пенсионный фонд: сдавали отчет квартально, а теперь – ежемесячно, экологический отчет. И их количество растет. По крайней мере, когда этот вопрос на дискуссионной площадке задали Путину, он это дело поддержал с тем, чтоб штрафующие сначала оставляли предписания и только потом штрафовали. Этот вопрос мы возьмем в работу, мы его проработаем. Мы такие вещи делали в бухгалтерском обслуживании. Но при этом сегодня главное, чтобы было меньше проверяющих и настрой проверяющих был помочь. Вот пример по страховым: на Шушенской ГЭС авария была, после этого резко увеличилось количество платежей; за полгода по стране собрали по особо опасным объектам на 6 млрд рублей, заплатили только 2,6%. У нас собрали больше 200 млн рублей, заплатили – несколько миллионов, то есть получается такой дисбаланс.
То же самое «Платон» – сколько шума было! Вчера слушал министра транспорта Соколова: там, оказывается, получено в три раза меньше, чем надо было. Но когда вы принимали решение, о чем вы думали, какие специалисты принимали решение? Получается, чтобы получить 20 млрд рублей, 10 млрд рублей надо затратить на какую-то структуру. Или другой момент, может быть, с моей стороны это будет звучать не очень этично: принято решение было выдать земли многодетным семьям, но страна-то большая – одно дело выделить землю где-то в Сибири, другое – в Москве, Санкт-Петербурге. Но когда принимали решение, надо же было об этом думать: какой состав, смогут ли они осилить это дело, инфраструктура – кто детей в школу будет водить? Поэтому сейчас задача во время кризиса, чтобы были более профессионально продуманы решения, чтобы были центры ответственности за это дело. Дело не в том, чтобы кого-то наказывать, а в том, чтобы люди знали, что за непрофессионально принятое решение он потом будет гласно отвечать и оправдываться, вот с этой точки зрения.
— А если на том же «Платоне» остановиться: ТПП какую позицию заняла?
— Наше предложение мы собирали не только сами — мы собрали всех специалистов, и в итоге наши предложения все равно вошли в основу, хоть с задержкой. Дальше по «Платону» сделали тоже, для армейских грузовиков разрешили так: армейский – ты можешь ломать. Если даже правильное решение, его надо делать в нужный момент. Это опять-таки искусство управления: где и когда какой резерв включить. По «Платону» речь такая: система себя не оправдывает, нужно смотреть на более оптимальную тему, то есть отказаться уже нельзя, нужно смотреть разные варианты: сейчас и компенсация пошла. Но другое дело с тем, чтобы получить рубль, надо еще рубль затрачивать – месить месиво, как говорится.
— Когда основной вопрос был поднят с «Платоном», тогда же и было предложение, что, может быть, стоит и на региональных трассах ввести плату, потому что часть грузовиков будут стараться объезжать какие-то участки федеральной трассы.
— Речь идет о том, что дороги развиваются, но здесь надо смотреть в корень: надо сокращать количество самих этих фур, а для этого надо, чтобы железнодорожных перевозок в большей степени было. Тут, не решив общий вопрос, всегда выйдешь на частность. Сейчас хоть какие штрафы ты делай, но если необходимость есть в движении, они будут проезжать. Я вообще удивляюсь, как нет еще такой скоростной трассы Москва — Санкт-Петербург. Все руководство из Санкт-Петербурга не может сделать так, чтоб трасса туда была. Вот сейчас Шелковый путь: наша сторона очень плотно этим занимается, а другие участки – неплотно. Это опять должно быть комбинирование, должна быть исполнительная власть: вот бы это запустить – когда трассы, жизнь идет.
А хорошие дороги – это необходимость, это инфраструктура. Железная дорога, которая весьма необходима для нашей стороны. Вот если бы сейчас электричка ходила в Набережные Челны, в Закамье, как когда-то это было заложено. Этого уже нет. Попробуйте добраться туда, если снег и прочее. Без авиации куда доберешься в такой большой стране? А это инфраструктура, это должно держать государство, это ответ на рыночные реформы. Да, мелкий бизнес, услуги еще можно отпустить на вольные хлеба, но крупная инфраструктура всегда должна быть под влиянием. То же самое авиация, железные дороги, автомобильные дороги.
— А вот вы заговорили о Шелковом пути, подвижки по нему какие-то есть?
— Такие несоизмеримые с необходимыми, что-то шевелится, но не в той мере. Но главное, чтобы дорога была хорошая туда: когда есть дорога, есть перемещение грузов, и многие вещи начинают решаться легче.
Фото Романа Хасаева, видео Арчи Стасевича
Источник : realnoevremya.ru/today/27525