О том, что ждет российских предпринимателей — от самозанятых до крупного бизнеса — в ближайшее время, нужно ли глобально перестраиваться и почему не стоит опускать руки, «Известия» поговорили на площадке Петербургского международного экономического форума с президентом Торгово-промышленной палаты Сергеем Катыриным.
— Сергей Николаевич, сегодня на ПМЭФ финансовые специалисты заявили, что нынешнее положение надолго и надо перестраиваться на новый лад. Как вы оцениваете ситуацию? Какой мир строится?
— Мир действительно глобально перестраивается, и есть те, кому не хочется, чтобы мировая экономика перестраивалась в таком ключе. Мы бы хотели, чтобы развитие экономики соответствовало интересам всех стран, а не только группе государств, которые доминировали и с точки зрения построения финансовой системы в мире, и с точки зрения политических взаимоотношений. Поэтому, конечно, есть огромное сопротивление и будет непросто. Но я полагаю, что это не навсегда. Санкции будут на разных этапах влиять на развитие и нашей экономики, и мировой, думаю, их будут стараться сохранить как можно дольше. Но перестройка неизбежна, и касается она не только Российской Федерации, а практически всего мира. Во всем мире происходят эти процессы: рост инфляции, цен, безработицы и многих других вещей, потому что санкции бумерангом летят обратно и иногда бьют даже сильнее по тем, кто их запустил, чем по тем, на кого они нацелены.
— А что Торгово-промышленная палата в этих условиях предпринимает, чтобы помочь российскому бизнесу?
— Мы работаем по нескольким трекам, в том числе с нашим ближним кругом — Евразийским союзом. Недавно была встреча в Киргизии, где мы обсуждали возможности взаимодополнения, промышленной кооперации, потому что станкостроение, тяжелое промышленное строение — одно из главных направлений в развитии любой экономики, особенно в высокоразвитых странах. Это чрезвычайно важное направление. Есть понимание с коллегами — каждый из членов ЕАЭС готов свои предложения формулировать. Многие думают, что это касается только овощей и фруктов, но это, конечно, далеко не так. За это время наши коллеги освоили высокотехнологичную продукцию, готовы подставить свое плечо и в этом направлении кооперироваться. Говорили с ними и о финансовых институтах и операциях, о том, как должен работать Евразийский банк развития. Без финансов все идеи остаются только идеями, и пока нет финансовой основы, они не воплощаются в реальный продукт. Мы организовывали сессию, где говорили с промышленниками, предприятиями, предпринимателями о том, что требуется и на каком этапе. В том числе о том, как организовать такие цепочки, чтобы продукт выходил на рынки третьих стран. Естественно, с рынком стран Евразийского союза и СНГ наиболее просто кооперироваться: у нас один язык, практически везде сохранились одни и те же стандарты, одна колея у железной дороги — и много чего еще можно перечислять.
Кроме того, наше объединение активно работает с Шанхайской организацией сотрудничества, которая осенью, думаю, расширится до девяти стран. Еще две страны уже подали заявку в ШОС, а семь стран — в очереди на вступление. Сейчас в организации доминирует экономическая повестка, внимание уделяется и деловому совету, и развитию кооперационных связей, и БРИКС. Это страны, в которых живет около 50% населения планеты и которые занимают треть мировой экономики. Китай — вторая экономика мира, Индия — третья, Бразилия — крупнейшая в Латинской Америке.
— Но ведь всем плохо от событий, которые последовательно идут в мировой экономике.
— Всем плохо, потому что помимо финансовых сложностей порушили все логистические цепочки, логистика в мире вообще в полуразрушенном состоянии. Не успели оправиться от пандемии — и ввели новые санкции, которые бьют по всем странам. Мы сегодня дискутировали на сессии делового совета, говорили, что санкции привели к удорожанию удобрений, энергии, конечных продуктов питания, инфляции и всего, что за этим следует. У нас цены повысились более чем на 11%, что достаточно серьезно для потребительского рынка. В Европе цены примерно в таком же диапазоне. Африканские страны опасаются голода, и это вполне реальная вещь. В странах БРИКС, которые объединяют примерно 30% населения планеты, падает продуктивность земли из-за того, что не дают доставить удобрения, что сказывается и на их стоимости, и на стоимости конечного продукта. Мы как раз сегодня обсуждали вопросы, которые нужно решать в рамках сотрудничества по БРИКС, и сельскому хозяйству достаточно много внимания было уделено, логистике — и морской, и сухопутной, и о железных дорогах, и о погранпереходах, и о том, чтобы новые коридоры выстраивать. Говорили о выстраивании новых коридоров, которые раньше вообще были неведомыми: Вьетнам, Корея, суда России и так далее.
— Он всегда был, есть и будет, и станет, надеемся, более эффективно использоваться. Для этого тоже нужны условия — те же ледоколы, которые у нас, слава богу, есть. Нам нужно построить коридор Север – Юг, в Индию, в Иран, в Турцию. Там уже как минимум три маршрута образовалось, которые двигаются в этих направлениях.
Бизнес сейчас ищет варианты решения проблем. И не все варианты из нашего общения с коллегами выводят в публичную плоскость, потому что санкционные страны следят за этим. Чтобы не подставлять себя и партнеров, многие вещи решаются непублично. И в логистике находим варианты, и новые партнеры появляются: недавно целых 70 предпринимателей из Ирана приехали — почти по всем направлениям. 340 российских представителей бизнеса пришли на встречу с ними. Должен сказать, что Иран готов поставлять России очень много высокотехнологичной продукции. Они проходят путь, который проходили мы, — им тоже закрыли финансы, но у них большой опыт работы в нефтеоборудовании, в работе со скважинами, поэтому они предлагают вполне реальные вещи.
— Вы ранее оценили потери Европы от санкций и контрсанкций в €500 млрд. Это всё еще актуальная оценка?
— Это уже давно было — оценка появилась исходя из внешнего оборота с ними, из инвестиций, которые они вкладывают в нас и мы в них. Но на самом деле потери гораздо большие, потому что бизнес, закрываясь в России, теряет не только здесь. Компания, которая в России строила завод или что-то организовывала, сокращает доходную часть. Всё, что за этим следует, сказывается и на них тоже — сокращаются рабочие места, растет инфляция. У них сокращение по многим направлениям, потери гораздо серьезнее.
Они стали чудить с газом — сейчас покупают его за $1300 за тысячу кубометров, но зато советуют старикам покупать лишнее одеяло. Уже давно была трансляция, когда Владимир Владимирович Путин общался с зарубежными предпринимателями. Президент тогда сказал: «Хорошо, от газа отказываетесь, дровами, что ли, топить будете? Так дрова тоже у нас в Сибири». И к этому мы снова пришли.
Тем не менее сложностей огромное количество с точки зрения поставок и ограничений. И потери не только сегодня ощущаются, но и ожидаются в будущем. Многие отказываются и выходят из инвестиционных проектов — весьма дорогостоящих, особенно тех, что связаны с добычей газа, нефти и так далее. Поэтому и потери здесь гораздо больше, чем 500 млрд.
— ТПП участвует в переговорах по продаже иностранного бизнеса в России? Они к вам обращаются?
— В подавляющем большинстве случаев обращаются: и иностранцы, и наши предприниматели с финансовым ресурсом и опытом инвестирования, строительства, реализации проектов. Они просят не афишировать их, но говорят, что готовы, условно говоря, за миллиард долларов взять то или иное предприятие, если оно будет продаваться. Приходят и зарубежные предприниматели, которые решили продавать бизнес, просят подобрать надежного партнера. Но тоже хотят, чтобы об этом мало кто знал, чтобы не сбивались цены и так далее. Процесс идет, люди к нам обращаются — и не только к нам, наверное.
Этот процесс никто не афиширует. Он не такой бурный, чтобы его обсуждать. Есть желающие пристроить бизнес, есть желающие приобрести, но в связи с тем, что есть финансовые ресурсы и, все понимают, время, когда задешево можно купить дорогие вещи, дисконт у многих доходит до 50%. Я бы сказал, что они готовы, что может быть такой дисконт.
— По вашим ощущениям, они продают насовсем или с возможностью вернуться в будущем?
— По-разному. Если говорят про миллиарды долларов, то никто из наших бизнесменов не будет вкладывать эти деньги в развитие бизнеса, который заберут через год. Возьмем Renault в пример: они отдали 67% акций в «АвтоВАЗе», но с правом выкупа в течение шести лет в обратную сторону. Они не хотят терять такой кусок совсем, поэтому оставляют для себя преференции, чтобы вернуться. Более того, они взяли на себя обязательство помогать с комплектующими изделиями и решением ряда других вопросов.
В выкупе Макдоналдса тоже есть опция о том, что может состояться обратный выкуп. Но, конечно, это будут другие цены, тем более что нынешний владелец уже заявил, что готов довести в ближайшее время количество ресторанов до тысячи.
— Он будет обязан потом продать или это опционально?
— Это опцион, что он взял на себя обязательства. Не знаю, насколько там захотят возвращаться и забирать по более высокой цене. Да и не факт, что у нас будут ждать обратного превращения этих ресторанов в Макдоналдсы. Думаю, новая сеть приживется, потому что есть персонал, есть компетенции, продукты. В Московской области губернатор говорил, что все продукты с территории Московской области, поэтому сеть может работать независимо. Поэтому и сделка так быстро состоялась. Нет чего-то, что нужно везти из-за рубежа или искать этому замену.
— Мы говорили о глобальных процессах, о крупных компаниях, но у вас в палате достаточно много представителей малого и среднего бизнеса — 75%. Как они живут в нынешних условиях, что с ними будет дальше?
Малый бизнес у нас, как правило, муниципальный и региональный, редко международный. 95% компаний — это микробизнес со штатом до 15 человек. В этих микрокомпаниях процентов 70–75 — это семейная компания. Семейные компании выпекают 30% хлеба, 60% общественного питания, ресторанного бизнеса — тоже семейные компании. Поэтому мы очень серьезно занимаемся продвижением именно семейного бизнеса. Тем не менее и для малого бизнеса важно решать проблемы логистики, хотя для него это и не так страшно оказалось. Производственных промышленных компаний в малом бизнесе всего 6%, а все остальные сосредоточены в основном в услугах, торговле, поставках — сферах, которые не очень подвластны санкциям. Торговать никто не перестал, кормить народ никто не перестал. Санкции в этой части не так сильно повлияли, влияние оказывает то, что происходит в банковской сфере.
Кроме того, у нас очень бурно развивается самозанятость — за последние два года их число выросло до 4 млн. Народ легализуется, и те, кто когда-то, может, что-то делал в «серой зоне», сегодня уже работают как самозанятые.
— Так спокойнее.
— Конечно, и спокойнее, и есть возможность за финансовой поддержкой обращаться. В условиях ограниченности ресурсов сложно содержать какой-то штат, и тема самозанятых будет автоматически развиваться. К сожалению, и некоторые представители малого бизнеса могут перейти в сферу самозанятости.
— Ваш прогноз — что будет до конца года в ближайшей перспективе? Как будем жить?
— Будем жить так же, как жили. Будет спад в экономике, но я всё-таки оптимистично настроен: думаю, что базовый вариант в 7,8% падения ВВП в 2022 году более реальный, в 2023 году будем еще падать, а в 2024–2025 годах будет идти восстановление экономики. Никаких других потрясений не произойдет, своего добьемся и в специальной военной операции. Судя по тому, как многие лидеры высказываются, наверное, будут договариваться. Мне представляется, что до конца года в каком-то виде это завершится.
Если вы не оптимист, вам в бизнесе делать нечего, особенно в российском.