Российский бизнес постепенно находит новых партнеров и рынки сбыта, заново налаживает поставки: треть предпринимателей заявили, что они либо справились с санкциями, либо не ощутили их вовсе, еще четверть активно ищет замену старым логистическим цепочкам. Как будут развиваться различные отрасли экономики в новых реалиях и с какими странами уже вовсю налаживается взаимодействие, «Известиям» на полях Восточного экономического форума рассказал президент Торгово-промышленной палаты РФ Сергей Катырин.

— Не так страшен черт, как его малюют. Мы проводили заседание Совета по внешнеэкономической деятельности, они опросили 450 компаний. Расклад такой: 10% сказали, что санкции им до лампочки, они никак не пострадали, 20% уже нашли других партнеров — для сбыта, поставки комплектующих и т.д., 25% испытывают трудности и сейчас в процессе поиска замены. То есть все не так страшно и катастрофично.

В этой части предпринимается много усилий. Была сессия Россия — АСЕАН. Очень перспективный рынок — десять стран. Надо сказать, в 2021 году по сравнению с 2020-м мы выросли в товарообороте более чем на 27%. Это, наверное, один из лучших диверсифицированных пакетов в нашем торговом обороте.

Там не доминируют, как со многими другими странами, углеводороды. Речь в том числе о высокотехнологичной продукции с высоким переделом и большой добавленной стоимостью, продовольствии, сельскохозяйственном сырье, легкой промышленности.

— Сейчас весь мир перестраивает логистику. Удалось ли России найти новые коридоры?

— Несомненно, Дальний Восток. Посмотрите, какое огромное количество судов стоит на рейде: думаю, сегодня Дальневосточный порт, порт «Находка» загружены как никогда. Громадный поток. Есть ограничения с точки зрения железной дороги, проездных путей, но всё же Дальний Восток будет играть колоссальную роль. По морским перевозкам, я полагаю, он станет главным (кроме, Северного морского пути, на который мы тоже возлагаем большие надежды). У порта практически нет возможности развиваться дальше во Владивостоке — всё очень компактно, зажато. Он замечательный с точки зрения закрытости, нет проблем со стихийными бедствиями, но тем не менее. И всё равно это одно из перспективных направлений.

Второе — Север-Юг. Серьезно развиваются морские перевозки: задействованы иранские, турецкие порты. Маршрут Санкт-Петербург — Мумбаи тоже задействован. Мы надеемся, что это надежный путь, по которому могут двигаться российские товары. Есть интерес и у нас к ним, и у них к нам.

Есть интерес и у них, и у восточных стран. Все понимают, что сейчас освобождаются целые ниши, отрасли. Мне кажется, автомобильная промышленность адсорбирует любые компании, которые могут поставлять комплектующие и сами прийти на рынок. Сейчас мы вынуждены отступить назад на «АвтоВАЗе», там уже упрощенные версии машин появляются, без подушек, АБС и прочего. Руль и колеса есть — это главное. Но и они сегодня нашли возможность делать автомобили и с подушками, и с АБС. Предполагаю, что смогут и производство организовать.

— А как, на ваш взгляд, будет развиваться автомобильный рынок в России?

Я не берусь судить иранские автомобили, пока не знаю, проверим. Но не думаю, что они нам поставят какую-то ерунду. Надо иметь в виду, что российский покупатель достаточно избалован. У нас была хорошая техника, и своя, и завозная, поэтому просто так пересесть завтра на телегу мало кто согласится.

Каждая страна изучает запросы. Мы капризные, да, но они смотрят, какие требования у покупателей, чтобы выдвинуть на рынок достойную вещь и занять свою нишу. Плюс надо сразу приходить с сервисом, обслуживанием, автозапчастями — тогда можно развивать серьезный бизнес. Ведь если вы покупаете машину, сразу интересуетесь, где обслуживать, где ремонтировать, покупать расходники, масло, фильтры и прочее. Если ничего нет, то надо приобретать что-то похуже, но с гарантией, что отремонтируешься.

Сейчас автомобили делает чуть ли не каждая вторая страна в мире, но прийти на рынок и полноценно его занять может не каждый. В странах СНГ тоже производят машины, в Узбекистане, в Казахстане, поэтому и они пусть предлагают свои варианты — здесь и обслужиться, и запчасти найти полегче.

— Сколько в целом потеряли компании, которые ушли с российского рынка? Есть какие-то данные?

— Они сами оценивают более чем в 70 млрд долларов, но мне кажется, это оценка только прямых потерь. Bibi потеряла где-то 25,5 млрд, Shell — около 3,9 млрд, и так можно много перечислять. Но в перспективе они, на мой взгляд, уже отрезали себе ноги. Подорожали энергоносители, и это тоже бьет — причем по всем жителям. Всё, что касается энергетики — бензин, дизель, электричество и остальное — вкладывается в товар, в любой. И к продуктам питания это тоже относится.

То есть они сегодня повышают цены абсолютно на всё. Будущие потери, конечно, гораздо больше. С точки зрения стратегии, компании лишаются огромных перспектив. Россию во многих сферах очень тяжело заменить.

— А какие проблемы у нас?

— Во внешней торговле две основные — финансы и взаимодействие финансово-банковских структур. Взаиморасчеты в национальных валютах — первая стратегическая задача на всех уровнях. Сначала Белоруссия, затем Евразийский союз, БРИКС, ШОС и так далее. Вторая задача — платежные системы. Нужно, чтобы партнеры признавали наши, а мы признавали их. Это дает широкие возможности и населению тоже. Ну и третья — логистика, конечно. Если мы ее не выстроим, то как будем поставлять и получать товары?

С этой целью мы год назад открыли представительство Торгово-промышленной палаты России в Индонезии, в Джакарте, и оно уже работает на все страны СНГ и хорошо себя зарекомендовало. Взаимодействие с палатами этих стран, анализ рынков — и возможности могут быть реализованы. Уже сейчас прорабатывается вопрос организации российской бизнес-миссии.

Нельзя не сказать о нашем главном Совете Россия-АСЕАН. Уже с пятью странами есть свои деловые советы. Эту работу мы сейчас тоже нацеливаем на развитие экспорта.

С восточными людьми только так можно строить отношения, «восток — дело тонкое». Необходимо набраться терпения.

— Сейчас особого внимания требует железнодорожное сообщение. Что можно для этого сделать?

— Инвестиции и время. К сожалению, железная дорога — не та отрасль, где можно что-то сделать по щелчку. «РЖД» работают со всеми, взаимодействие налажено на хорошем уровне, получается неплохо, но восточный коридор надо расширять: строить тоннели и пути. Восточный полигон сейчас наиболее активный, но не только он. «Север-Юг» тоже развивается, как по морю, так и по суше.

Одномоментно ничего не сделаешь, но все понимают, как будут развиваться события. Прошло уже не одно совещание по транспорту, в том числе по Северному морскому пути. План хороший, возможности есть, и самый большой атомный флот в мире — здесь, у нас. Может и времени понадобится немного, главное, чтобы были суда.

— Будут ли запреты на импортный алкоголь? Россию покинули многие производители спиртного, а сейчас в обществе звучат инициативы ограничить ввоз в страну западного алкоголя.

— Насчет алкоголя я не большой специалист. Здесь есть плюсы и минусы. Мы уже проходили времена сухого закона, когда появлялось много суррогатов, самогона, наркотиков и так далее. Если есть запрос, кто-то обязательно будет искать решение. Поэтому запрещать элитные виски… Не знаю, что мы от этого выиграем. Не думаю, что там огромные объемы. Вряд ли это серьезная проблема.

— А в целом параллельный импорт спас ситуацию?

— Думаю, это в целом правильный подход. И правильно, что в список включили не всё подряд, а лишь определенные категории товаров. Иначе мы бы подставили инвесторов, которые рассчитывали, что их продукты больше никто ниоткуда ввозить не будет.

У нас ведь осталось много компаний, большая часть. Возможно, они не такие огромные и заметные, как ушедшие, но нарушать их авторские права было бы несправедливо и не очень честно. С ушедшими брендами всё понятно: нет возможности работать или не хотите — значит ваши товары будем завозить.

— В плане экспорта у нас масса возможностей, и все остались востребованными. Им нужна энергетика, станции, топливо, нефть, им надо строить, производить и прочее. Парадокс: мы там воевали, много лет были врагами, но война закончилась, они повернулись лицом к России, потому что в них еще жива память о том, как много сделали на их земле советские люди.

Сегодня они нас ждут почти по всем направлениям, а нам оттуда, к сожалению, не так много нужно. Они интересны с точки зрения логистики, через них можно двигаться. Второе — сухофрукты, орехи. У нашего бизнеса есть интерес к ним, но вопрос в безопасности.

Например, всё это время до санкций у наших коллег был интерес работать на афганском рынке, но всегда на первом месте стояла безопасность. Ни предыдущая, ни нынешняя власть не могут гарантировать безопасность на всей территории Афганистана, а мы не можем рисковать людьми. Поэтому если туда заходить, надо быть уверенными, что никто не пострадает.

— Стало ли появление каких-то новых зарубежных партнеров неожиданным?

— Вскоре после начала спецоперации мы приняли около 70 участников делегации из Ирана. От нас приехали более 300 компаний. Мы им демонстрировали продовольствие, сельское хозяйство и прочее — вызвали огромный интерес. Этот интерес был и раньше, он постоянный. Коллеги понимают, что Россия — чуть ли не единственная страна с ядерной программой, которая всё время стояла на их стороне, была против санкций. Они это понимают и примчались первыми.

Нельзя назвать неожиданной и активность африканских стран — мы ведь торговали и торгуем по всему миру, почти со всеми двумястами членами ООН. Если говорить о взрывном росте, то это Турция, Китай и Индия.

Через несколько месяцев после начала спецоперации я беседовал с европейским коллегой, президентом Европалаты и сказал ему: «Самое главное — сохранить то, что можно сохранить». Разрушить — дело нехитрое.

Например, у нас в советское время не было никаких отношений с Южной Кореей: ни диппредставительств, ни посольств — ничего. Первое, что там появилось — представительство Торгово-промышленной палаты СССР. На полном серьезе. Они начали работать, а потом открылось и посольство. Когда я туда приехал, российский посол сказал: «Слушай, я здесь год работаю — все прутся к твоему представительству». Он же политический деятель, а мы занимаемся именно экономикой. И в этом плане у нас с южнокорейцами еще есть точки соприкосновения. Куда деваться — будем крепчать и крепчать.